Историк моды и постоянный автор Vogue Ольга Михайловская вместе со специалистом по развитию модных брендов Евгенией Филипповой открыла онлайн-магазин Front, где продаются вещи молодых дизайнеров, создающих современную и модную версию традиционного народного костюма. И рассказала Vogue.ru подробности.
Словосочетание «русский народный костюм» вызывает ассоциации с ансамблем Игоря Моисеева и иллюстрациями Ивана Билибина — все это очень красиво, но малоприменимо в нашей жизни. А когда глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин предлагает расписывать космические корабли под гжель и хохлому, у меня дергается глаз. Что для вас значит национальный костюм и вообще народные традиции?
Национальный костюм — русский, африканский, азиатский — я в принципе очень люблю и считаю, что, если присмотреться, это все очень современные вещи. И по форме, и по тканям. В Петербургском этнографическом музее смотришь на пальто какие-нибудь или костюмы — чистый Dries Van Noten. А когда с них делают реплики, получается китч. И вот была у меня мечта — ездить по России и собирать аутентичные вещи, которые можно носить и сейчас. А год назад на Культурном форуме в Питере был день, посвященный ремеслам, и там было все то ужасное, что мы не любим, какая-то непонятная переработанная хохлома. А где-то в углу стояла девочка, и мне сфотографировали кусочек ее платья. Подол из белого шелка и елецкого кружева. И даже по этому фрагменту было видно, что это абсолютно современная вещь. С девочкой — Машей Андриановой — я познакомилась уже в Москве. Она русская, выросла в Париже, раз в год приезжала к бабушке с дедушкой на дачу. И, окончив французскую дизайнерскую школу, помешалась на России: очень любит Русский Север, все время ездит по Карелии, привозит оттуда рубахи, юбки и, вдохновляясь их формой, шьет модные минималистичные платья, топы.
И, как написано в каталоге на сайте, армяки. По сути, удлиненные жакеты или плащи с запахом.
С Маши все началось. А дальше как-то сами по себе стали появляться люди. Только что мы нашли девушку в Питере (ее пока нет на сайте), он филолог и делает принты, вдохновляясь древнерусскими символами. Это безумно красиво. Есть художник по текстилю Аня Толстая, которая тоже делает принты: вишенки, клюква, птицы прекрасные. У нее и детские вещи, и взрослые, и никаким ансамблем Моисеева это не смотрится. Больше всего я не хочу театральщины. А есть выпускница МАРХИ Юля Тен, я впервые увидела ее на Mercedes-Benz Fashion Week, вернее, сначала увидела ее вещи и поняла, что это что-то корейское. Потом вернулась Юля, и оказалось, что она русская кореянка, на исторической родине никогда не была, языка не знает, но увлеклась корейским костюмом, и, когда ты видишь его издали, ты ее вещи ни с чем не перепутаешь.
То есть русским народным костюмом вы не ограничиваетесь?
Нет, у нас есть девушка, которая вышла замуж за таджика, оказалась в городе на границе Таджикистана и Пакистана, увидела все эти восточные ткани и шьет из них лаконичные кафтаны, или, как говорят в Средней Азии, чапаны. Ткани при этом ткутся на старых таджикских фабриках. Из-за пандемии мы все застряли дома, но моя мечта — доехать до Казани. Вообще объять Восток. Я уверена, что очень много красивого в Калмыкии, Казахстане, особенно предметов для дома и украшений. Если говорить об амбициях, то хочется все постсоветское пространство охватить. Есть пара кандидатов в Грузии, из Армении появились люди.
Пока что они идут к вам, а не вы к ним?
Да, мегапутешествий пока не получилось. Съездили в Иваново, сходили в Музей ситцев, будем думать, что с этим делать. У них вроде богатство такое, но как с ним обращаться, они не знают. Все как-то очень по старинке. С наследием тоже надо уметь работать. И я надеюсь, что наш проект поможет развить этот навык.
Чем отличается поколение, с которым вы работаете, от более старших и именитых российских дизайнеров, многие из которых обращались к традиционным формам и техникам?
Вот честно, мне всегда казалось, что это как-то очень топорно, китчево или слащаво обыгрывается. И лет десять назад я бы даже не подумала делать такой проект. А когда увидела кусок Машиного платья, поняла, что вот оно, что есть люди, которые могут работать с традицией не пошло. Выросло поколение, для которого российское не значит ущербное, понимаете? Я это по своей дочери вижу. Они объехали мир и поняли, что Россия — часть этого мира.
Марки, которые вы продаете, — это все малый бизнес и компактное производство. Речи о создании российской модной индустрии, про которую даже высшие чиновники говорят, не идет?
Нет, конечно. И, кстати, не вижу ничего ужасного в том, что индустрии нет. Мне кажется, что ее и не было никогда толком, так что нечего и оплакивать. В Иваново нам рассказывали, что шили они из индийского хлопка, потому что он хороший. Хлопок бывает индийский, арабский, калифорнийский, а наш среднеазиатский считается самым низшим в этой иерархии. А принты им делали французы. Понятно, что потом все это развилось и были фабрики, но такого, как во Франции или Италии, конечно, не было. И не уверена, что появится. Обычно все эти разговоры про индустрию связаны с государственными деньгами, с которыми не хочется иметь дела. Мне, во всяком случае, сейчас интереснее работать с маленькими брендами, потому что, разрастаясь, они зачастую теряют какую-то свою прелесть. Вообще сейчас все устали от корпораций, от всего одинакового, поэтому всех тянет к локальному и индивидуальному.
И к sustainable к тому же.
Конечно. Потому что это, грубо говоря, три швеи, и каждая делает вещь от начала до конца.
Почти индпошив.
Это все-таки коллекции, дропы, которые мы у них закупаем — мы практически ничего не берем на реализацию — и которые хотим обновлять раз в два месяца. Но мы договорились, что возможности для индивидуального заказа тоже будут.
Вы как куратор участвуете в их работе?
Да, с самого начала была такая договоренность: они делают что угодно, я выбираю, и если надо, мы с ними вместе дорабатываем что-то, грубо говоря, превращаем платье в жакет или шьем вещь из другой ткани. Пока что я очень мало вмешивалась, но дальше хотелось бы работать с ними в более плотной спайке, в режиме коллаборации, чтобы какие-то вещи они делали специально для магазина. При этом я не хочу никого учить, стеснять их творческую мысль, ломать. Не будет складываться, разойдемся.
Если на секунду вернуться к отсутствующей индустрии, дизайнерам, с которыми вы работаете, есть куда развиваться? Сейчас три швеи справляются, а дальше?
Вопрос в том, хотят ли они сильно расти. Я ван Нотена, когда он был совершенно независимый, спросила: «Почему вы не хотите дополнительных финансовых вливаний для развития?», а он сказал: «Мне на все хватает, я не хочу открывать магазины в каждом городе мира, я содержу прекрасный штат людей». Мне кажется, в новом поколении большинство не хотят создавать империи с парфюмерией и мебелью, их устраивает своя приватная история. Они хотят с удовольствием заниматься делом и чтобы оно обеспечивало определенный уровень жизни.
Это возможно?
Вполне. Тем более что можно сотрудничать с существующими и даже развивающимися, несмотря ни на что, фабриками. Как Маша Андрианова с «Елецкими кружевами». Или с «Крестецкой строчкой», которая делает драгоценные вещи для Ульяны Сергеенко, но можно и над другими проектами с ними подумать.
Как пандемия изменит наши отношения с вещами?
Честно говоря, я не думаю, что что-то изменится. Вы посмотрите на весенние коллекции, вы видите изменения?
Но я вижу исследования, которые гласят, что люди стали покупать меньше.
Так денег нет. А производится все, как будто ничего не изменилось. Еще лет пятнадцать назад было очевидно, что всего слишком много. И дизайнеров, и одежды.
Сказала Ольга Михайловская и открыла магазин.
Ну слушайте, я имею в виду, что много одинаковой одежды. Толстовок, худи и треников больше, правда, не нужно. А чего-то ручного и индивидуального хочется, чтобы было больше.
Что будет с ретейлом? Вы будете офлайн-магазин открывать?
Конечно, изначально мы планировали запуститься в мае и открыть магазин. В том числе и к туристическому сезону. Потому что, не буду скрывать, отчасти эта идея родилась из потребности иностранных друзей, которые приезжали в Россию и хотели купить не матрешку на Арбате, а то, что можно носить. Один знакомый иностранец, например, ушанку искал, но не сувенирную, а нормальную. Так что да, мы хотим магазин с вещами и товарами для дома.
Но как эксперт каких перемен в ретейле вы ждете? Что будет с торговыми центрами?
Непонятно. Мне кажется, что даже в хороших универмагах слишком много марок, и у тебя создается ощущение бесконечного количества товара, что неправильно. От этого теряется чувство, что перед тобой дорогие штучные вещи. Мне самой было бы интересно поговорить с каким-нибудь экономистом о том, почему американские универмаги разоряются, а французские нет? Наверное, дело в туристах, но ведь не только в них.
Видимо, останутся концепт-сторы, хотя и у них все сложно. Colette все этим летом благодаря фильму оплакали снова. Пиджак Эдриана Йоффе примеряете на себя?
Ну знаете! (Смеется.) За ним все-таки стоит великая Рэи Кавакубо. Посмотрим, как пойдет, но я очень надеюсь, что получится классный фэшн- и культурный проект.
